|
Революция 1917 г. изменила привычный уклад жизни многих людей. Виноградов (Р-4) пишет, якобы Гаслер приветствовал Февральскую революцию. Как земский деятель, он мог надеяться на "демократию". Но, как успешный предприниматель, он должен был быть реалистом и трезов оценивать перспективы народных волнений, тем более, имея трения с крестьянами некоторых деревень... И уже летом 1917 года некоторые крестьяне стали требовать передела помещичьих земель.
Летом 1917-го по деревням ездили агитаторы от разных партий: кадеты, эсеры, большевики. Со многими из них Гаслер встречался, беседовал, но не примыкал ни к кому. Встреча его с одним из активистов большевиков описана в книге "Город на древнем Волоке" (М., 1967г, стр.307, цитируется по Р-4) Вышневолоцкий крестьянин Фёдор Никифорович Орлов (1887 - 1969) вспоминал о своей беседе с Гаслером в 1917 году. Гаслер сам пригласил его (очевидно, когда он ездил по деревням, как агитатор). Провёл по хозяйству, впустил в дом. Такого Фёдор ещё не видел: зимний сад, канарейки, цветы...
- И вот ведь всё это, э...э..., уважаемый, придётся отдать Народной власти, - сказал Гаслер. - Как Вы думаете, придётся или не придётся?
- Придётся! - сказал Фёдор. - А я на Вашем месте с радостью отдал бы народу! - вдруг воскликнул он с таким жаром, с таким убеждением, что Гаслер даже растерялся.
- С радостью, говорите?
- С превеликой, господин помещик!
- Верю, верю, сказал Гаслер и с хитрецой добавил: - Но ведь что же от хозяйства-то останется, уважаемый? Одному корову, другому лошадь, третьему полоску земли, так ведь крестьянам хочется? А хозяйство у меня, сами видите, хорошо организованное, единое! Вот всё и развалится, кому же польза от этого? Вы понимаете, что такое польза?
Фёдор задумался. Гаслер давал ему задачу, которую так спроста не решишь.
- Польза, это верно. Без пользы, какое же это хозяйство? - раздумывал он вслух. И вдруг задачка решилась, даже очень радостно: - Понятно, какой резон нарушать такое крепкое хозяйство?! А как Вы думаете, крестьяне сумеют вести такое большое хозяйство артелью? Ведь Вы сами не один всё ведёте, Вам же крестьяне делают?! Для Вас делают, а для народной власти ужель не сумеют? Спасибо за совет, Ваше благородие... - и поправился: - Э-э, уважаемый...
Как трезвый хозяйственник, Гаслер видел, что большинство крестьян настроено решительно против него и понимал, что нет возможности сохранить существующий уклад жизни. События развивались так стремительно, что любые меры оказывались запоздалыми.
Виноградов пишет (Р-4), ссылаясь на воспоминания Анны Ивановны Пановой, 1914 года рождения: "Однажды в октябре (озёра ещё не покрылись льдом) Гаслер пешком возвращался из-за протоки домой в имение. Крестьяне деревень Никулкино, Колпинец и Погорелец поджидали его на Красном мосту, расположившись вдоль перил. Когда он подошёл к мосту и увидел их, то не испугался и вступил на мост. В его адрес раздались осуждающие шутки, оскорбления."
Но эта Анна Ивановна не могла помнить это событие, ибо ей тогда было всего 3 года! Значит, она помнит его по рассказам старших и могла не знать всех деталей. Тот же Виноградов рассказывал мне (У-3), что источником недовольства части местных крестьян (особенно из деревни Никулкино, которую прежние помещики обделили при размежевании 1861-го года) были не столько личные материальные претензии к Гаслеру, сколько его двоежёнство ("блуд", "не по христиански поступает"). Сегодня это может быть кому-то трудно понять, но тогда народ был в массе своей религиозен и партиархален, и потому подобное "аморальное поведение" барина вызывало активное осуждение народа.
Так вот, оскорбления касались скорее всего именно личной, семейной стороны жизни Владимира Фёдоровича. И оскорбляли его те, кто ходил в построенную им школу, ходил к нему на работу... Чёрная неблагодарность! Видимо, поэтому Гаслер не сдержался и сказал мужикам: "Вы всё же свиньи!" В ответ и мужики вскипятились: "Ах, мы свиньи? Давайте, ребята, этого борова сбросим в воду!" Один никулкинский мужик плюнул ему в лицо. Гаслер весь побелел, но сдержался, и прошёл до конца моста. Его никто не тронул.
Но дома он принял решение уехать. Старые законы уже не действовали, новой власти ещё не было, время было суровое, в любую минуту могли просто прийти и убить или поджечь. Он наверняка уже слышал о помещичьих погромах в губернии, об изгнании помещиков и членов их семей из их домов. Этой же ночью он собрал детей и жену и на тарантасе уехал в Вышний Волочёк, захватив лишь минимум вещей. (Громова (П-8) писала, что Гаслер якобы ушёл пешком, но это совершенно невероятно!)
В Волочке Гаслеры столкнулись с трудностями с продуктами. И тут их не раз выручали некоторые их бывшие крестьяне из Ивановского и окрестных деревень. (П-4) Так, Виноградов пишет, что Иван Алексеевич Панов из Колпинца возил, не таясь, картошку бывшему барину, как вспоминала его невестка Анна Ивановна Панова (урождённая Виноградова из Павлищ). Об этом же вспоминала дочь Гаслера Елена Владимировна, правда, не зная имени благодетеля. Нил Васильевич Козлов из Ивановского возил в Волочёк Гаслерам сметану, масло, молоко, мясо, творог, картошку, муку.
Две из таких его поездок 23 и 28 декабря 1917 года вызвали возмущение никулкинских мужиков, собравших 29 декабря сельский сход, на котором потребовали отдать продукты голодным неимущим. "А в имении Гаслера поставить два или три сторожа на место прислуги, потому что сильное идёт хищение этого имущества." На собрании было 20 человек, из которых 10 - неграмотных. Копия резолюции этого схода переписана рукой Гаслера и хранится в Вышневолоцком архиве. Приложив эту копию, Гаслер 10 января 1918 года пишет в Исполком Вышневолоцкого Совета рабочих и солдатских депутатов заявление на 4-х листах, где пытается доказать правомочность таких доставок продуктов ему и незаконность претензий Никулкинского схода. Он перечисляет всё сделанное им за долгие годы для улучшения сельхозпроизводства в имении и помощь, оказанную им Овсищенскому волостному комитету. Заканчивает заявление словами: "Мне кажется, что такое имение, как высококультурное и имеющее государственное значение, следовало бы сохранить от всякого расхищения из своекорыстных целей, причём необходимо строго выполнять требования "Декрета о земле" и Положения о земельных комитетах от 04.12.17, устанавливающих планомерную государственную социализацию земли и принадлежностей сельско-хозяйственного значения, а не расхищение хозяйства ближайшими селениями." (Р-4)
В конце он пишет: "Безответственными лицами ведётся какая-то издевательская политика, как бы лишить меня и семью, а так же и моих служащих бутылки молока, молочных продуктов, хлеба. Этими мелкими, лишёнными всякого государственного смысла придирками и своекорыстными планами совершенно затушёвывается великое значение государственной земельной реформы. В резолюции Никулкинского сельского схода сказано, что прислугу всю отправить на родину, а между прочим, это не прислуга - это служащие со своими семьями, всего с моей семьёй в числе 38 человек и 9 военнопленных" (Р-4).
Весной 1918 года Никулкинские мужики заняли и засеяли землю бывшего имения вокруг Овсеево, на которые они претендовали десятилетиями, считая их своими. Имение постепенно растаскивалось. Яков Иванович Смирнов (1912-1994), уроженец д.Никулкино, вспоминал, что когда они пошли осенью 1919г в земскую школу за Колпинцом (построенную Гаслером), то проходили мимо кучи мусора и развалин - всё что осталось от двухэтажного дома и построек усадьбы Отрадное (построенной ранее Гаслером для своей второй жены). (Р-4)
Виноградов пишет (Р-4), что Гаслер в течение года пытался спасти имение, но это было невозможно. Некоторые знакомые помещики говоривали об эмиграции, но Владимир Федорович сказал, что никогда и ни за что не уедет из России. (П-4) Он устроился на работу в земельный отдел исполкома, стал совслужащим, поскольку он умел обмерить землю, высчитать площадь, начертить план, составить грамотно документ. (П-8) Он много ездил по деревням уезда, переоформляя земельные наделы (Р-4) Его жена окончила гимназию и поступила на работу в школу учительницей (П-4). Старший их сын служил в армии, а младшие учились. Бывшая помещица завела корову, кур, огород, где трудилась вся семья. Тут очень пригодились крестьянские трудовые навыки Марии Ефремовны, ей удалось в основном обеспечить семью продуктами в самые трудные, голодные годы.
Однажды по служебным делам В.Ф. приехал в д. Курово. В деревне к В.Ф. подошел мужчина и сказал, что он узнал его, Владимира Федоровича, всегда помнил, как он спас его от тюрьмы, но вот денег он не отдал, хотя времени прошло много, да и событий разных тоже. В.Ф. тоже вспомнил, когда еще до революции, он присутствовал в Вышневолоцком уездном суде в качестве заседателя. В тот день судили молодого парня за драку. На суде парень обстоятельно рассказывал о драке, чистосердечно признавался во всем, раскаивался в случившемся, говорил, что все получилось по глупости, просил суд строго не наказывать его. Суд присудил парню заплатить штраф 3 рубля или отсидеть в тюрьме полгода. Парень приуныл - денег у него не было, значит придется сидеть в тюрьме. Тогда В.Ф. внес за парня штраф, того сразу отпустили. Парень подошел к В.Ф., поблагодарил его и спросил, как же он отдаст ему деньги. В.Ф. сказал ему: "Будут деньги - отдашь, а нет - так будешь помнить". Мужчина пригласил В.Ф. к себе в дом отобедать, В.Ф. зашел. Хозяйка уставила стол деревенской едой, а хозяин все удивлялся, что гость ничего не ест. "Да поймите вы, - сказал им В.Ф. - в городе сейчас почти голод, и если я сейчас наемся досыта - меня ждет неминуемая смерть!" Когда В.Ф. уезжал, ему в тарантас наложили разных продуктов: "Не кладите столько, - говорил им В.Ф., - если меня встретят в городе, то все отберут". Но в город В.Ф. приехал ночью, и никто его не встретил. Елена Владимировна пишет, что крестьяне из деревень, бывшие работники В.Ф., несколько раз привозили им продукты и платы за них не хотели брать. (П-8)
В 1923 году их семья переехала в Ленинград, к племяннику, в коммуналку.
Владимир Федорович умер в 1934 году, похоронен на Смоленском кладбище, могила сохранилась (П-4).
Его жена умерла в декабре 1941 года, во время блокады. Похоронена тоже на Смоленском, но в братской могиле.
б) Другие бывшие "птенцы" гнезда Сназиных
 Карта 1917 года |
|
По списку 1920 года бывшими землевладельцами в Вышневолоцком уезде значатся следующие Сназины (П-5):
1) Калистрат Петрович (сын Петра Васильевича) c 19-ю десятинами земли, и его дети - Надежда и Василий - с 72 десятинами в Зарькове. Библиотека ТГУ (И-3) утверждает, что ему принадлежало имение Любино Парьевской волости, но Парьевская волость - на северо-востоке района, в то время как на карте 1869 года имение Любино обозначено (треугольничком) на берегу озера Сестрино напротив Колпинца!
2) Владимир Алексеевич (племянник Павла Ивановича, родившийся 4.05.1844) с 519-ю десятинами земли.
3) Елизавета Дмитриевна Сназина - Тормасова (вдова Павла Ивановича) - 406 десятин в Брякове и Дубниках.
|
в) Коммуна, детдом, совхоз...
В 1919 - 1920г в Ивановском из числа батраков, работавших у Гаслера, и военнопленных была создана коммуна. Но среди коммунаров не нашлось лидеров, способных организовать работу в новых условиях. Хозяйство приходило в упадок, имущество растаскивалось.
Как пишет Громова (П-8), однажды Владимир Федорович Гаслер, работавший в Вышневолоцком исполкоме, увидел, что в исполком пришли ходоки из соседней деревни и среди них тот, кто крикнул: "Бросайте его в воду!" Увидев В.Ф. ходоки опешили, повернулись, чтобы уйти. Но В.Ф. окликнул их, спросил, по какому делу пришли. Помявшись ходоки рассказали, что они пришли за помощью: они не могут разделить землю и помещичье имущество. "Эх, вы, мужики, мужики, - сказал им В.Ф., - я без спора вам все отдал, вы же без спора не можете взять".
Потом ещё раз ходоки из Ивановского пришли к В.Ф. за советом: "Мы спилили лес на первом острове, лес лежит на льду, что нам теперь делать?" - спрашивали ходоки. "Ну кто же так делает, - сокрушался В.Ф., - прежде чем пилить лес, нужно найти на лес покупателей, составить с ним договор, в котором все должно быть обговорено". Покупателя на лес найти не удалось, весной лес потонул в озере. (П-8)
И в третий раз к В.Ф. пришли из Ивановского его бывшие работники. "Что нам делать? - спрашивали они В.Ф. - у нас нет денег, чтобы купить хлеб, мы режем коров - голландских семинталок и продаем их". Расстроился В.Ф., разволновался, с карандашом и бумагой доказывал им, что нельзя резать таких коров, что выгоднее продавать от них сметану, творог, масло. "Кроме того, - говорил им В.Ф. - у вас у каждого по 8 - 10 детей. Если вы изведете всех коров, вы поморите детей голодом. Идите домой и немедленно приступайте к ремонту инвентаря, скоро весна, надо будет выезжать в поле пахать, сеять. Да что мне вам говорить, вы и сами все знаете". Знать то, они конечно, знали, да кому охота ходить на работу, за которую никто не платит. Да и результаты сельхозтруда опять без спора разделить будет невозможно. Коммуна вскоре распалась. (П-8)
С 1921 по 1925г в усадьбе располагался детдом (Р-2).
С января 1926 здесь был организован свиносовхоз "Коммунар". Одним из организаторов его был австро-венгерский военнопленный Кечкеш, работавший ещё при Гаслере.
 Развалины церкви, 2011г |
В 1930 году церковь в Ивановском была закрыта для служб. А в 1935 году её начали вручную разбирать на кирпич, для достройки 2-го этажа школы в Удомле и 2-го этажа бывшего склада купца Гудовского, переоборудованного в Дом культуры. Анна Ивановна Панова вспоминала, как она и другие возили этот кирпич всё лето и до зимы. И как драчун из д.Удино Ванька Данилов, хорохорясь, сорвал замок с двери склепа около церкви и проник внутрь, в надежде найти золотую саблю с драгоценными камнями. Он вытащил гроб с костями и нашёл в нём погоны и пуговицы с мундира И.Т.Сназина, но вместо сабли лежал деревянный покрашенный муляж. Василий Фёдорович Иванов, уроженец д.Елманова Горка (1895 - 1953) в тот день проходил мимо развалин склепа и церкви и видел разбросанные кости, ему стало жутко от увиденного. А Ванька Данилов, осквернивший могилу, был вскоре убит в пьяной драке в Карелии. (Р-4)
|
)
)
