Село Борки Корчевского уезда, и его обитатели.

Голубев Дмитрий Сергеевич, 1911г

По исповедной книге села Борки за 1860г фамилий у крестьян ещё не было. Упоминаются там только три Сергея, из них только у одного есть сын Дмитрий в возрасте 2 лет. У него было две старших сестры: Екатерина 16 лет (1844 г.р.) и Анна 8 лет (1852 г.р.). Отцу Сергею было 34 года (1826 г.р.), матери (Ксении Малахиевой) - 32 (1828 г.р.). Родители жили вместе с родителями отца: Яковом Арсентьевым 57 лет (1803 г.р.) и Федосьей Харитоновой (1803 г.р.). Таким образом, в одном доме жила семья из 3 поколений, общим числом 7 едоков. Однако, со слов Родионова Николая Павловича, мать его звали Маланья, не Ксения. Я думаю, Николай Павлович перепутал за давностию лет имя с отчеством: "Малахиевна" очень созвучно с "Маланьей".

В воспоминаниях Екатерины Михайловны Голубевой-Карелиной (далее - ЕМГ) сказано: "так и застрял он в своем родном селе", что подтверждает, что родился он в Борках).

Причины двойной фамилии мне не известны. Но фото 1911г подписано "Голубев", а в записи о крещении его внучки Шуры в 1904г он записан как Корелин. Как написала Аня Голубева: "все члены нашей семьи до определенного времени носили двойную фамилию - Голубевы-Карелины". По подсказкам краеведов, двойная фамилия у крестьян появлялась иногда тогда, когда в деревне появлялось два тёзки, например, два Дмитрия Сергеевича Голубева. Тогда их различали по фамилиям матерей, которые в этом случае прибавляли к основной фамилии. Ну а смена в фамилии буквы "о" на букву "а" (Корелин стал Карелиным) можно объяснить невнимательностью к таким деталям и неграмотностью писцов.

Как пишет в своих воспоминаниях его невестка Екатерина Михайловна Голубева (Красовская): "До женитьбы жил в городе..." В каком городе жил и работал Дмитрий Сергеевич до свадьбы - не известно, но это могла быть и соседняя Тверь, и столичный Санкт-Петербург, куда позже он пристроил своего сына. Менее вероятны уездный провинциальный центр Корчева и достаточно близкая Москва.

Год и место его венчания - неизвестны, но скорее всего - венчался в Борках же, где-то между 1876 и 1880г (поскольку обычно первенец у молодых появлялся через год после свадьбы). Жену его звали Елена Филипповна, девичья фамилия неизвестна.

Примерно между 1877 и 1881г у них родилась первая дочь Татьяна (в справке о рождении бабушки сказано, что в 1904г её отцу было 27 лет. Значит, жена была или такого же возраста, или моложе, но вряд ли менее 20 лет). В замужестве стала Кочешковой, это - моя прабабушка.

22.07.1882 родилась вторая дочь - Мария (по первому браку позже ставшая Шаговой, а по второму браку - Шониной).

Примерно в 1887 родилась третья дочь - Наталья (в замужестве - Родионова). (О годе её рождения можно примерно судить по такому воспоминанию Родионова Н.П.: в январе 1905г, когда случился знаменитый расстрел мирного шествия к царю, она лежала в роддоме в Питере и было ей тогда 17 лет. Хотя, с другой стороны, первый известный её сын родился 24.09.1906, что подтверждается его собственноручной прижизненной подписью его фотографии, имеющейся у меня.)

24.10.1888г родился сын Михаил (по данным его потомков).

Семья Голубева Дмитрия Сергеевича

В метрической книге с.Новое за 10 ноября 1896г есть запись о бракосочетании крестьянина Константина Иванова Козырева из д. Щёлкова с крестьянкой Анной Ипатиевой Липатовой (дочерью крестьянина Ипатия Евлампиева из д. Городищи), при этом поручителем по невесте упоминается "села Борков крестьянин Дмитрий Сергеев Корелин".

23.04.1904 Дмитрий Сергеевич был воспреемником (крёстным отцом) при крещении внучки его старшей дочери (Татьяны) - Шуры, см. справку из архива. Интересно то, что крёсной была крестьянка из д.Городище Марья Петровна Осокина. Второй раз возникает Городище в связи с Дмитрием Сергеевичем! Может, у него там были какие-то родственные связи?

Разгадку приоткрыла Ирина Топунова на форуме, упомянув, что в метрической книге церкви села Воскресенское за 27.05.1907 записано венчание Ивана Павлова Новожилова, бомбардира 3-й батареи 4-й артил. бригады из крестьян Тверской губернии и уезда Городенской вол. д. Низовки, православного вероисповедания, первым браком 27 лет, с невестой — Клинского уезда Новинской волости д. Городище кр. Максима Филипова Осокина дочь Екатерина православного вероисповедания, первым браком 18 лет, при этом поручители по жениху был — ратник ополчения из крестьян д. Низовки Василий Павлов Новожилов и кр. Федор Павлов Новожилов (зять Дрожжина, муж дочери Дарьи), а по невесте — крестьянин д. Низовки Спиридон Дрожжин.

Итак, Мария Петровна Осокина была родственницей Голубевым-Карелиным, раз крестила их внучку. И в то же время, мы находим Максима Филипповича Осокина. А жена Голубева-Карелина была Елена Филипповна, и известно, что после смерти мужа она уехала к родственникам в Клинский уезд. Поэтому можно предположить, что её девичья фамилия могла быть Осокина, и тогда всё становится на свои места! Конечно, это пока не 100%-е доказательство её девичьей фамилии, но эта версия выглядит достаточно убедительной и даёт направление поиска: по метрическим книгам села Воскресенское и по фамилии Осокиных! Кстати, эта же версия и объясняет воспоминания бабушки о том, что она в детстве дружила с внучкой С.Дрожжина Машей, которая позже утонула. Получается, что они были дальними родственниками (через мать Шуры - Осокину).

11.03.1912 Дмитрий Сергеев Корелин был воспреемником Александра Григорьевича Блинова в с.Борки.

Дмитрий Сергеевич был крестьянином. Со слов Родионова Н.П. (которые я записал в 1995г), он мастерски забивал и разделывал коров и разделывал их по заказам крестьян всей деревни. Вообще, был он мастером на все руки. Сам хорошо шил шубы. Делал отличные грабли - всем в селе. Родионов Н.П. вспоминал, что Дмитрий Сергеевич посылал детей собирать битое стекло по деревне, из него делал крошево и через тряпку зачищал этим крошевом древко грабель, чтоб были гладкие (вместо наждачки, которой тогда не было в крестьянском обиходе). Имел собственную кузницу и свой собственный пруд.

Подпись на обороте фотографии

Сохранилась его фотография, сделанная в Питере в 17-го апреля 1911-го года. Точная датировка фотографии могла принадлежать только самому Дмитрию Сергеевичу Голубеву, поэтому скорее всего, данная надпись принадлежит ему самому и является единственным известным нам его автографом, так же как и говорит о его грамотности, а значит, он прошёл какое-то обучение в школе, возможно, в той, что была в Борках.

Как написала в своих воспоминаниях о 1914 году ГЕМ: "Дом у папаши большой, выкрашен, окна большие, по сравнению с другими домами. Через три дома - церковь. Вид на Волгу, на просторы полей. ... В доме все прибрано, в большой комнате три окна на улицу, четвертое боковое, висят белые тюлевые занавески, по стенам картины. Всего в доме три комнаты и большая кухня с русской печью. "

Со слов Родионова Н.П., одно время Голубев Д.С. был церковным старостой в Борках, что говорит и о его достатке, и об уважении среди односельчан.

Однако, в то же время он любил и выпить. Валя или Люся, а также Борис, рассказывали мне семейное предание, как однажды он даже пропил корову, притом, втайне от своей жены (жили настолько зажиточно, что она не сразу об этом узнала). При этом остаток денег от проданной коровы он спрятал от жены в самовар, а его кто-то разжёг и они сгорели... Дмитрий Сергеевич, когда узнал об этом, то расшумелся, чем и выдал себя перед женой, а она, узнав о потере, сильно ругала его.

Рая добавила, что со слов своей мамы Шуры, продукты в доме он не считал, и Шура в детстве, отправляясь на посиделки, всегда втихаря брала у деда продукты, и он этого не замечал.

Ещё о его характере из воспоминаний ГЕМ: "Он любит чистоту, красоту, вкусно покушать. До женитьбы жил в городе и мечтает о городской жизни, но семейные обстоятельства, старуха мать, четверо детей, жена, привыкшая к деревенской жизни, не дали ему развернуться, так и застрял он в своем родном селе, срывая свою обиду на жене." Тут мы видим одновременно и его честолюбие, и досаду за нереализованные жизненные мечты и планы.

Это же видно и в следующем воспоминании ГЕМ о нём:
- На стол и поставить нечего, всю посуду перебила, - опять заворчал он на нее.
- Что ты, папаша, обижаешь всё маму, разве не боишься, ведь теперь она не одна, нас теперь трое, а ты один! - говорю я.
- Как же так? - удивляется он.
- А так! Я, как женщина, всегда должна и заступлюсь за женщину, а Миша должен за нее заступаться, потому что он её сын, ведь какой же сын не заступится за мать, уж это будет тогда не сын! - говорю я.
- Вот как! - смеется он, - мать, ты теперь, пожалуй, загордишься у меня, - обращается он к маме.
... Не смотря на то, что я вчера пререкалась с папашей, он, по всему видно, не сердится на меня. Почему-то мне думается, что он переживал, как-то я почувствую себя в его доме. Самолюбие его страдало, что он не может принять так, как принимали его наши, а ведь он чем хуже других?

О честолюбии Дмитрия Сергеевича и его упорном желании вырваться из нищеты говорит и такой эпизод:
"...Когда Мише, он у нее последний, было 2 года [1890г], папаша надумал перестраивать дом, выстроить больше, чем был. Осень была дождливая, а потом зима наступила рано, достроить не успели, и пришлось с такой семьей жить в небольшой бане. Миша все болел, наверное, простудился, до трех лет даже не ходил. "Замучила нас стройка, тогда все ему хотелось получше, покрасивее, уж видит, что придется всю жизнь провести в деревне, а денег мало, нуждались, экономили. Уж очень рад, что сын у него, первые то все были девочки, - рассказывает она мне, - А потом дочерей выдавать надо было, ведь не хочется кое-как, хочется как и у добрых людей, все копили им на приданое" Здесь мы видим, что Дмитрий Сергеевич в молодости сильно ограничивал материально и себя, и свою семью, ради будущих благ (перестройки дома), а может, и ради престижа среди окружающих.

Вот ещё интересная деталь из воспоминаний ГЕМ: "Утром идем в церковь. С удовольствием молюсь в ней... У меня нарядно шелковое платье, цвет, само модное, отделка бисером, оно все сияет на солнце. Папаша стоит немного поодаль часто с удовольствием смотрит на меня. Потом на селе говорили, что Дмитрий Сергеевич больше молится на свою невестку, народ ведь всё подмечает."

Внук Д.С., Борис Грибанов, говорил мне в 2000г, что ему было 10 лет, когда умер дед, поэтому он помнит похороны. Получается, что это был 1935-й год? Но в намного ранее написанных (а потому, вероятно, более точных) воспоминаниях Голубевой Е.М. его смерть относится к 1930-му году: "На Рождество умер свекор. Миша ездил хоронить своего отца. Мы все от души пожалели его. Какой он был внимательный, добрый к нам! Мало пришлось ему полюбоваться на своих дорогих внучат. Осталась теперь мать одна в таком большом доме, пусто и тяжело ей жить одной, больной и старой." Поэтому, видимо, Борис ошибался в дате.

Похоронен он был на кладбище в Борках. К сожалению, могил там не сохранилась, как не сохранилось и церкви. Как говорила его жена: "Вот и прошла так жизнь в работе и заботе." Так пусть же хотя бы эти воспоминания будут ему таким виртуальным памятником в памяти его потомков.

Пруд на месте кладбища, за ним - развалины церкви с.Борки, за ними - Волга. 2011г

Источники:

1. воспоминания Родионова Н.П., записанные Алексеем Крючковым в СПб в 1995г,
2. воспоминания Борщёвой (Чёрной) Раисы Даниловны,
3. воспоминания Бориса Грибанова, записанные Алексеем Крючковым в 2000 году в Удомле,
4. воспоминаниям Екатерины Михайловны Голубевой-Карелиной (Красовской), предоставленные Анной Голубевой