Воспоминания Голубевой Екатерины Михайловны

[Глава 3 - Молитва]

Я очень любила папину сестру. Она такая ласковая, тихая, обременённая большой семьёй. У её мужа очень тяжелый характер, вспыльчивый, требовательный и бессердечный.
- Как ты только живёшь с ним, Паня? - участливо говорила мама.
- А вот прочту страницу из Евангелия и успокоюсь, - отвечала та с кроткой улыбкой.
Мама много привозила ей подарков, но виделись редко, её деревня была далеко от нашей.

Ещё я очень любила мамину крёсну, дедушкину сестру. Я так любила слушать её рассказы! Сколько таинственного и непонятного для меня! А, между тем, хочется всё слушать и слушать, и бояться проронить хоть одно слово. Что говорила она, я уже не помню.

Она много пережила в своей жизни, замуж вышла по любви, прожила с мужем пять лет и пришлось расстаться с ним: поболев немного, он умер, оставив её с двумя детьми. Вырастила сына, и двадцать одного года тоже пришлось расстаться. А потом и дочь умерла через два года. И осталась одна бобылкой в опустелом доме, вся отрада и утешение - молитва на дорогих могилках.

Перестрадав и похоронив и свою личную жизнь, стала жить для других. Любимым её делом стало кого-нибудь утешать, помочь чем-нибудь, приласкать кого-нибудь. Вся деревня её очень любила и уважала. Жила она в четырёх верстах от нашей деревни. Услышав от кого-нибудь, что мы приехали, она приходила к нам повидаться. Ласковыми лучистыми глазами окидывала она маму.
- По тебе вижу, что счастлива и хорошо живешь! Дай-то Бог! - говорила она ей.

Она очень помогла маме, можно так сказать, была неутомимой её свахой, убеждая дедушку и бабушку отдать маму замуж за любимого человека, и мама была ей всю жизнь за это благодарна. Всю зиму собирала она подарки для неё и вот теперь выносит ей порядочный узел.

Бабушка недовольна: - Да куда ей столько! Все равно раздаст, ведь у неё сорок крестников, всё равно себе ничего не оставит!
Мне жаль старушку и стыдно за бабушку. Мама тоже сконфужена.
- Ничего, милая, пускай поворчит, а сама зимой вот как мне помогает, спаси её Господи! - тихо шепчет маме крёстная.
"Сама помогает, а маме не даёт, - думаю я. - Она всё нас жалеет..." И обида на бабушку проходит у меня.

Мамина крёсна торопится домой, она положительно сияет, обхватив узел руками. В уме у неё проносится, наверное, сколько радости доставит она своим кресникам. Мы далеко провожаем её с мамой, при прощании мама дает ей сколько-то денег. Со слезами благодарит её старушка, прощаясь с нами. Мы торопимся с мамой домой, уже темнеет. Какое хорошее у меня чувство к маме, как мне нравится, что она добрая и приветливая, и что её все так любят.
- Неужели верно, маменька, у крёсны сорок кресников? - спросила мама у бабушки.
- А что же ты думаешь, кому что надо: одни выбирают для своего ребёнка богатую крёсну мать, другие - знатную, а кто благоразумнее, тот выбирает верующую, чтобы молилась за того, кого крестит. А уж лучше молитвенницы, чем сестрица, и не найдёшь, да и вдова она, а вдовья-то молитва скорее до Бога доходит, - ответила ей бабушка.

Я это слышала и начала раздумывать: есть какая-то вдовья молитва, которая скорее доходит до Бога? Что же мне никто не говорил про неё? И какая она, эта молитва? Ложась спать, я спросила маму:
- Мама, ты знаешь вдовью молитву?
- Вот ещё, выдумщица, что выдумала! - сердито заворчала на меня мама. - Ложись скорее, разбудишь Вову! - добавила она.
Я обижена. Какая же я выдумщица, когда сама же бабушка ей говорила! "Спрошу завтра у бабушки", - подумала я, и на этом успокоилась.

На другой день после обеда, когда все разошлись, и бабушка не торопясь убирала посуду, я подошла к ней.
- Бабушка, ты вчера говорила, что вдовья молитва скорее доходит до Бога. Ты её знаешь? Скажи её мне! - торопливо выговорила я, боясь, что она, как и мама, ничего не скажет мне.

- Видишь ли Катенька, когда муж умирает, то женщина остаётся одна и у неё вся надежда большей частью только на Бога, она горячо молится ему, часто со слезами, с верой ждёт она от него помощи и Господу угодна такая молитва. Ведь только в горе и помолимся хорошенько, а так всё нам некогда, всё дела, а то и лень, и так хорошо живется, ну и не охота молиться. А молитвы все одинаковы для всех людей. Ты какие молитвы знаешь? - спросила она у меня.
- Я знаю "Богородицу", "Отче наш", "Взбранной воеводе". Я, бабушка, обещала Богу никогда не врать и три раза в день читать Богородицу и Отче наш, - ответила я ей.
- Не надо ничего обещать, ты ещё мала для этого, лучше так просто молиться. Когда захочется, тогда и помолись, как тебе вздумается. Господь всякую молитву принимает, если молится с верой, сердечно, - сказала она мне.
- А мне, бабушка, очень хочется выучиться молитве "Да воскреснет Бог", но она длинная и я все путаю, а у вас в деревне её обязательно надо читать, у вас здесь очень много нечистой силы, в каждом тёмном месте их много водится, мне девочки говорили.

Бабушка обиделась за свою любимую деревню:
- У нас по тёмным углам нечистая сила водится, а у вас там, в Питере, в сердцах человеческих она расположилась. - проговорила она сердито.
Я поражена.
- У кого же, бабушка? - спрашиваю я её.
- В деревне меньше греха, в городе его на каждом шагу: и грабежи, и убийства, и всякая вражда и ненависть, а это всё в сердце человеческом гнездится. А ты, Катенька, читай эту молитву, уж очень она хороша и от всего спасает, и нечистая сила её очень боится: "Огради меня, Господи, силою честного и животворящего Твоего Креста, и сохранит мя от всякого зла", - прочитала она, набожно перекрестившись.

Мы повторили её несколько раз, пока я её не запомнила.
- А мне бабушка какой сон приснился недавно, будто бы бегу я тропинкой, а по краям её болото, а там много-много в траве маленьких бесенят и такие они страшные и хотят схватить меня за ноги, а кто-то им сказал: "Эту девочку нельзя трогать, она не ваша".
- Наверное, это ангел божий им запретил, - проговорила бабушка, выслушав меня.
- Катенька, а дядя Арсений часто у вас бывает? - спросила она меня, желая переменить разговор.

Дядя Арсений - это больное место у бабушки. Женился он по любви, но что-то не ладится у него в его семейной жизни. Я не понимаю в чем дело, дяде Арсению очень нравится его жена, но он выглядит каким-то несчастным, в деревню они не ездят, детей у них нет. Его жена любит только наряды и весёлую жизнь.
- Дядя Арсений только раз был с женой, духами от неё пахнет ужасно, после неё долго у нас в комнате пахло духами, она очень жалела нас, что нам тесно в одной комнате, такой большой семье. Много что-то говорила, смеялась. Нам никому она не понравилась, а теперь дядя Арсений приходит один. А как он, бабушка, нас любит и какой он славный. Я повисну сзади у него на спине, на одну руку он посадит Колю, а на другую Вову, а сам кричит: "Товару, не надо ли товару?!" Папа, мама и крёсна смеются, и мы тоже. Вот весело-то нам всем тогда! - Рассказываю я, стараясь развеселить бабушку. Бабушка улыбается, но глаза её печальны.
- А про нас не вспоминал? - спросила она.
- Как же, бабушка, очень часто вспоминает, спрашивает, жива ли его любимая яблоня у колодца, всё ли такой же вкусный горох у тебя в огороде. Я, бабушка, обязательно свезу ему гороху и яблок! Ты же мне дашь? - Спрашиваю я её.
- Ну конечно! - отвечает она.

Бабушка задумалась, лицо её становится очень печальным, мне хочется её успокоить, развеселить, но я не знаю, что ей сказать, бессильно роюсь я в своей памяти... Нет, ничего нет утешительного, и я тоже грустно молчу около неё.
- Катенька, сбегай за цветочками, букетик-то как завял, цветочки всю воду выпили, а никто не догадался налить. Нарви-ка, милая, голубых колокольчиков, уж очень хороши они. Беги по бережку налево, в конце поля их там много, и песня какая про них хорошая сложена: "Колокольчики мои, цветики степные, что глядите на меня, тёмно-голубые. И о чем грустите вы в день весёлый мая, средь нескошенной травы головой качая..." - с задумчивой улыбкой проговорила она.
- Я знаю, знаю, бабушка, и место то знаю, где они растут! - быстро ответила я.

Бегу берегом реки, спокойно, величаво течет милая, родная река, по ту сторону виднеется лес... Милая, любимая с детства картина - на всю жизнь запечетлелась она! Вот и голубые колокольчики, а вот и Божьи слёзки.

Букет хороший, бабушка бережно ставит его в воду. Я опять бегу на улицу, обежала все свои любимые места, заглянула в бабушкин огород. Какой у неё здесь порядок! И чего только нет! А вот и сарай, он большой и мрачный, там уж, конечно, нечистая сила. Я приоткрываю его, вошла, за мной тихонько затворяется дверь, мне жутко, точно со всех углов кто-то ползёт ко мне. Я громко читаю выученную молитву, ещё и ещё, страх отходит от меня.

Трепетное детское сердечко закаляет молитва. О, живая детская вера! Младенческая душа питается тобой, копит силы для жизненной борьбы. Что будет дальше - я не знаю, но сейчас я счастлива, я всей душой чувствую, что близок к нам Бог и есть средство призвать его к себе, и что с ним ничего не страшно, и чтобы не случилось в жизни все будет хорошо...

Публикуется по страничке Ани Голубевой, с корректурой А.Крючкова.