История местечка Ивановское

Известная история Ивановского начинается со Сназиных, с 1797 года, когда император Павлом I пожаловал генерал-майору Ивану Терентьевичу Сназину в вотчину тысячу душ крестьян из дворцовых вотчин в Вышневолоцком уезде.

Но Сназины владели землями и крепостными в Вышневолоцких землях и ранее. Так, в писцовых книгах Бежецкой пятины в 1583 г. упоминается помещик Сназин Аксентий Федорович. За Степаном Прохоровичем, внуком Аксентия, состояло поместье, права на которое были подтверждены грамотами царей Ивана и Петра Алексеевичей. В 1740 - 1790 годы в вотчине Сназина в Вышневолоцком уезде были крестьянские волнения (П-5). Сназиным принадлежали: Дятлово, Белавино, Осиновик, Удино, Мотыли, Колпинец, Хвалово, Семеново, и другие земли, с лесными и полевыми угодьями. (Р-2) Принадлежали ему, видимо, и земли на севере района (Котлован, Захарово), что следует из ряда более поздних документов, касающихся его дочерей. (П-5)

Отец Ивана Терентьевича - поручик Терентий Иванович Сназин (1734-19.09.1794) - был женат на Марии Ивановне фон Штейн (умершей 24.08.1822). У них было 4 детей: кроме Ивана ещё Евдокия (в замужестве - Милюкова), Елисавета (в замужестве - Поскочина (И-1) или Пескочина (Р-4) и Анна (умерла девицей 8.10.1824). (И-1, Р-4)

Обстоятельства выдвижения И.Т.Сназина

Сам Иван Терентьевич появляется в документах впервые в 1793 году, когда он числится в списках Гатчинских войск в батальоне №3 секунд-майора Сорокина, в чине подпоручика (Р-5).

Тут надо сделать отступление и пояснить, что это были за войска, которые во многом сформировали характер Сназина И.Т. В 1862 Екатерина II свергает своего нелюбимого мужа Петра III-го. По правилам престолонаследия императором должен был стать его сын, Павел I, но ему ещё было всего 8 лет и мать, опираясь на гвардию, вступила на престол сама, как царствующая императрица. Для обоснования собственных прав на престол (а не наследника Павла) Екатерина ссылалась на «желание всех Наших верноподданных явное и нелицемерное».

Мать отстранила сына от любых государственных дел, а он, в свою очередь, подозревал её в убийстве отца, осуждал её образ жизни и не принимал её политики. Павел считал, что политический курс его матери опирается на славолюбие и притворство, мечтал о водворении в России под эгидой самодержавия строго законного управления, ограничения прав дворянства, введения строжайшей, по прусскому образцу, дисциплины в армии.

Постоянно обострявшиеся взаимоотношения Павла с матерью привели к тому, что Екатерина II подарила сыну в 1783 году Гатчинское имение («отселила» его от столицы). Здесь Павел завёл обычаи, резко отличные от петербургских. За неимением иных дел, он сосредоточил все свои усилия на создании «гатчинской армии»: нескольких батальонов, отданных под его командование. Офицеры в полной форме, парики, тесные мундиры, безупречный строй, наказания шпицрутенами за малейшие упущения и запрет штатских привычек. Гатчинские строгие порядки в корне отличались от царивших в русском офицерстве барственности и вседозволенности, того, что сам Павел метко окрестил «потёмкинский дух».

Н. А. Орлов в своей книге "Гвардейские егеря при Павле Петровиче (СПб, 1896) пишет: "Следует добавить, что при незначительности средств Павел Петрович не мог содержать свои войска также роскошно, как содержалась петербургская гвардия, так что офицеры получали весьма небольшое жалованье; простой и некрасивый мундир, продолжительные и утомительные учения и тяжелая караульная служба не могли привлечь богатую молодежь в войска Цесаревича, и потому масса офицеров состояла из немцев и сыновей небогатых помещиков, которые потом устраивали в Гатчинских войсках и своих родственников; служили только те, для которых это составляло совершенную необходимость". Таким образом, И.Т.Сназин оказался не в элитной гвардии с хорошим содержанием и вольной жизнью, а в бедной "шутовской армии" опального царевича, где мало платили, зато много муштровали. Не мог найти себе места лучше? Или не хотел?

А.А.Аракчеев

В 1794 году Павел I учреждает офицерские классы для повышения образовательного уровня офицеров Гатчинских войск, заведование которыми поручалось А. А. Аракчееву. "Действительно, Гатчина не произвела ни одного яркого военачальника, наподобие Суворова, Кутузова или Багратиона. Да и вряд ли могла при той заорганизованности жизни, существовавшей в ее пределах. Но нельзя не обратить внимания на то, что среди администраторов среднего слоя, на которых, в сущности, держится любая система управления, особенно выделялись бывшие гатчинцы. Выделялись своей исполнительностью, работоспособностью, внутренней приверженностью к порядку" (Томпсинов П-6, с. 42, по Р-5).

В 1796 году И.Т.Сназин уже в чине капитана и служит в Гренадерском батальоне Его Императорского Высочества (батальон №1). А. А. Аракчеев в тех же списках имеет чин полковника. (Р-5)

Павел I

Всё резко изменилось в ноябре 1796 года, когда смерть Екатерины открыла дорогу на трон опальному царевичу. 7 ноября 1796 года Павел стал императором России. И одними из первых его действий было возвышение преданных ему Гатчинских войск и их военачальников. Так, в приказе от 9-го ноября написано: "…все подполковники Павловского гарнизона причисляются в гвардии полки, а именно: Глазов, Адамович, Сназин, Ротгов в Преображенский полк…" А 10-го числа Гатчинские войска торжественно с музыкой вошли в Петербург. "Император выехал навстречу с блестящей свитой. Прямо с перехода отряд последовал на Дворцовую площадь и прошел церемониальным маршем мимо Государя. Вся гвардия была построена перед Зимним дворцом для встречи новых товарищей. По мере того, как гатчинские войска подходили тихим мерным шагом, их выстраивали перед гвардией. Впечатление, произведенное гатчинцами, или пруссаками, как их называли в Петербурге, на гвардейцев, было громадное; с удивлением смотрели они на стройные ряды проходивших батальонов и эскадронов, одетых по прусскому образцу: поражало все; и скромные мундиры офицеров, и ловкость и выправка солдат, и отличное состояние лошадей". (Томсинов П-6, с. 42, по Р-5). Император поблагодарил свои войска и сказал: "Благодарю вас, друзья мои, за верную вашу мне службу, и в награду за оную вы поступаете в гвардию, а господа офицеры чин в чин". 10 ноября гатчинские пехотные батальоны распределены в полки гвардии: в Преображенский батальоны №1 и №4. Подполковник Сназин назначается командиром роты Преображенского полка. (Р-5)

Овсищенская волость Вышневолоцкого уезда

Вот при каких обстоятельствах подполковник И.Т.Сназин и получает в 1797 году от императора Павла I, в благодарность за преданность и службу, награду в виде чина генерал-майора (в 23-летнем возрасте!!) и материальное вознаграждение в виде 1000 душ крепостных крестьян и земли в Вышневолоцком уезде из дворцовых вотчин.

Какова же дальнейшая служебная судьба И.Т.Сназина? Ведь не мог же он сразу выйти в отставку и заняться хозяйством? Это исследовал Л.Константинов (10), чью работу я цитирую ниже (с небольшими комментариями и сокращениями).

3 июня 1798 года его назначают шефом Полоцкого мушкетерского полка. Этот полк был основан покойной императрицей в 1774 году и располагался в Санкт-Петербурге. Приучать "екатерининских орлов" к новому павловскому порядку и был назначен преданный новому царю человек. Шефом полка И. Т. Сназин был до 7 июня 1799 года. (Р-5)

Однако, расстановка "своих людей" на руководящие должности не помогла Павлу I-му (или была произведена недостоточно эффективно) и в марте 1801 года Павел I был свергнут и убит. Скорее всего, это вызвало некоторую опалу его выдвиженцев. В связи с этим ли, или уже возраст подошёл, но примерно в этом же году Иван Терентьевич женится. Жену его звали Анна Петровна, в девичестве - Кудряшова, год рождения неизвестен (по данным vgd.ru, И-1). А в 1802г у Ивана Терентьевича рождается первенец, Николай.

5.01.1805 у них рождается дочь Капитолина (позже вышла замуж за Максимова Аггея Силича, умерла 8.08.1854).

5.02.1810 у них рождается дочь Александра (позже вышла за Демидова Дмитрия Алексеевича, умерла 22.02.1859).

Но всё это время Ивано Терентьевич продолжает служить, поэтому живёт, скорее всего, в С.Петербурге и делами своего поместья управляет через помощников.

Участие И.Т.Сназина в русско-турецкой войне, в кампании 1810г

"В 1804 году бесчинства янычар побудили к восстанию всю Сербию под предводительством Кара-Георгия. Сербское восстание вызвало в Александре I стремление освободить балканских христиан из-под гнета турок, присоединить к России Молдавию и Валахию, а из остальных образовать союз под покровительством России. В Европе усиливался Наполеон и Турция была втянута в её союзники. Поводом к войне послужило закрытие Турцией (по настоянию Наполеона) проливов для русских судов и смена ею вопреки Ясскому миру преданных России господарей. Протест России оставлен был без ответа. Тогда в октябре 1806 года Государь повелел генерал Михельсону с армией, собранной у Днестра, войти в придунайские княжества" (П-3, с.230, по Р-5).

Об участии генерал-майора И. Т. Сназина в Русско-турецкой войне мы узнаем из "Рассказов…" (П-2, с.154-164) Михаила Матвеевича Петрова (1780-1858), полковника, участвовавшего за 26-летнюю службу в 68 сражениях. В начале 1810 года М. М. Петров служил в чине капитана в гренадерском полку в Петербурге, под началом графа Аракчеева. Однажды в субботу в полковой церкви, незадолго до причастия Святых Тайн, он услышал тихий разговор двух офицеров. Молодой поручик Елгазин жаловался товарищу: "Меня сейчас призывал к себе генерал Сназин и уговаривал ехать с ним в Дунайскую армию, на компанию войны, его адъютантом".
- "Что ж, ты согласился?
- "Да как же! Он отроду не нюхал вражьего пороху, а я и своим издали недавно стал знакомиться; тут велика находка в адъютантстве".

После причащения Петров, как старший капитан полка подозвал к себе Елгазина и строго отчитал его: "Не стыдно ли вам, дворянину, желавшему быть воином, но не идти на призыв войны?" Тот отвечал: "Да велика находка небывалому идти на войну с небывалым начальником! Я думаю, и вы бывалый [к тому времени капитан Петров участвовал в трех войнах] от подобного предложения, по-моему, попятились бы на тыл без упреку совести". Капитан возразил: "Напротив, из мирного пребывания на войну я пойду со всяким, кто меня позовет, для опытов или как случится". Поручик предложил: "Хорошо, позвольте же мне уведомить генерала Сназина о том". Петров согласился, добавив: "Согласен и прошу не забыть прибавить к тому, что я был уже в тринадцати огнях военных и не без отличия в некоторых".

В тот же вечер ординарец Сназина вызвал капитана Петрова к генералу. "Генерал Сназин принял меня ласково и спросил: "Правда ли, что вы желаете разделить со мною военную кампанию в армии Дунайской?"
- Правда, ваше превосходительство, ибо избрав себе во участь жизнь военную по обязанности дворянина, почитаю за величайшую милость принять оказию испытания войны; только сомневаюсь, чтобы меня определили в ваши адъютанты, ибо я полный капитан и старший в полку нашем.
- Я уж упрошу графа Алексея Андреевича [Аракчеева], и он наверное, по родству его мне и службе с ним, везде бывшей, не откажет, а вы только дайте согласие на то. (Р-5)

(Обратим внимание на фразу "по родству его мне". Источник того времени донёс до нас устное свидетельство из речи И.Т.Сназина о его родстве с графом А.А.Аракчеевым!)

Будучи родом из мелкопоместных дворян Воронежской губернии и живя лишь на жалование, М. Петров пожаловался генералу, что "быть может большая недостача исправности, особливо в устройстве себя к тому наскоре…" Сназин успокоил: "Это уж не ваша будет истрата, ибо если вы соглашаетесь разделить со мною военные труды и опасности, то значит ли, что-нибудь с моей стороны поделиться с вами избытками моего богатства на надобности военные ваши". (Обратим внимание, что И.Т.Сназин выражает готовность затратить личные средства на своего подчинённого! Точно так же он в войну 1812 года будет жертвовать личное богатство на нужды Отечества. Правда, будучи бескорыстным сам, он весьма требователен и к другим, в т.ч. и к своим крестьянам, что вызвало их бунт.)

Иван Терентьевич приглашает своего будущего адъютанта к вечернему чаю и знакомит с членами своей семьи (очевидно, живущими вместе с ним, в С.Петербурге!). Уже на следующий день капитан Петров высочайшим приказом назначается адъютантом Сназина и сдает свою фузелерную роту своему младшему офицеру. Через пять дней "полетел с генералом на курьерских, сперва по пути в Вышневолоцкую вотчину его, куда за два дня прежде нас отправилось на почтовых семейство его, а потом понеслись вихрем честолюбия чрез Тверь, Москву, Орел, Киев, Могилев-на-Днестре, Яссы, Бырлад и Рымник к армии, стоявшей лагерем близ Дуная несколько выше Гирсова, у которого готовилась ей переправа к переходу на правый берег под командою молодого графа Каменского 2-го, героя Оравайской битвы".

В Дунайской армии генерала-майора И. Т. Сназина назначают командиром бригады тяжелой пехоты, состоящей из Шлиссельбургсокго и Ингерманландского мушкетерских полков. Бригада Сназина составляла резерв внешней блокадной линии при осаде крепости Рущук.

Из-за чрезмерного употребления фруктов, особенно абрикосов и винограда, а также резкого перепада температуры в долинах Малых Балкан солдаты и офицеры русской армии страдают "решительно смертельных последствиями мучительных лихорадок и кровавого поноса". В июле-месяце генерал-майор Сназин тоже заболел лихорадкой.

В это время была снаряжена военная экспедиция против трехбунчужного паши Куманеца-аги, выдвинувшегося из ущелий от Тырнова с 16000 янычар. Русским отрядом, в которые вошел и Шлиссельбургский из бригады Сназина, командовал храбрый гусар П. Кульнев. Капитан М. М. Петров отпросился у своего больного начальника участвовать "в той экспедиции длившейся пять дней, без значительного успеха выжить Куманца-аллия из трущобы гор и болотистых промежутков исходища речки Янтары".

26 августа 1810 года турки предприняли второе наступление к Рущуку, с целью заставить Каменского 2-го снять осаду. Турки шли двумя отдельными массами: Кушакчи с Янтры и Осман от Шумлы. Русский командующий воспользовался этой разобщенностью и медлительностью Османа, двинулся на Кушакчи и под Батыном наголову разбил Сераскира.

М. М. Петров вспоминал о тех событиях: "Пехотный отряд генерала Сназина, у которого я был адъютантом, шел штурмовою колонною на неприятельские ретраншаменты от правого фланга линии общего нашего приступа на левый турок, примыкавший последним редутом к окраине береговой крутизны Дуная, на котором видна была нам, как на ладони, сражавшаяся в одно с нами время черноморская Запорожская гребная флотилия, состоявшая из 11 канонерских лодок и плавучих батарей, противу 27 судов Порты, спустившихся от Видиня к левому флангу армии Кушанц-аллия для соединенного действия к освобождению от блокады Рущука и Журжи, но разбитых в отделку и подобранных в плен нашими удалыми черноморцами. Когда генерал-майор Сабанеев и граф Дебальмен, взявшие многие редуты правого неприятельского фланга, напали окончательно на последний главный окоп турок укрепленного села Батина, где столпились все остатные Кушанц-аллия силы, окруженные нашими колоннами, то отряд моего генерала [Сназина], окончившего успешно заблаговременное покорение штурмом назначенных ему взятие двух редутов, поспешил подкрепить Дебальменову часть своим содействием в окончании последнего натиска нашего на село Батино, положившего конец всему сражению". (Р-5)

"При Батыне у Каменского было 21000 при 62 орудиях, у турок - 30000. Наш урон - 1400 убитых и раненых, у турок - 5000 убитых и раненых, 4681 пленных, 78 знамен, 14 орудий". (А. А. Керсновский. История русской армии. Т. 1. С. 235, по Р-5)

Ниже села Батино адъютант Сназина "пришед в изнеможение, я сошел с лошади и лег на землю, чтобы отдохнуть на свободе приобретенной победою всего дотла". Тут капитан Петров увидел в 15 шагах большой турецкий обоз "фур до двухсот, сдвинутых плотно - одна к другой в три круглые купы с малыми промежутками; толпились 800 верблюдов, навьюченных всячиною багажа, прихотливых восточных ратников, особливо их начальников".

"В то же время иные разночинцы армии, промышленники вольного рынка и маркитанты полков, овладев котлами и провизией неприятеля, принялись варить кашу, высыпая в навьюченные над огнем котлы сарацинского пшена, изюму и думая, "что тоже к тому гоже", валили туда ливанского кофею…" Только бдительность адъютанта Сназина спасла многих людей от гибели. "Некоторое темное предчувствие подняло меня на ноги, и я проворно бросился посмотреть, что в них лежит. Заглянув в крайние фуры, ближние купы, я увидел, что они наполнены бочонками и кожаными торусками с порохом. Откуда у меня сила взялася! Я зачал бегать и заливать огни под котлами, крича солдатам "что вы делаете, злодеи, ведь эта пороховая казна турецкая, нужная для нашей армии".

Адъютант Петров с одним из сопровождавших его уланов отправил рапортную записку генералу Сназину о опасном положении турецкого порохового парка. Через десять минут Иван Терентьевич прислал эскадрон драгун для охраны пороха и одного конноартиллерийского офицера с восемью канонирами, которые, нюхая из-под ветра по запаху нашли горящий штопин. Затушив запал, они спасли подготовленные турками к взрыву брошенные запасы пороха.

"Батынская победа оказала решающее влияние на ход кампании. Она навела панику на турок и совершенно лишила их всякой активности. 15 сентября сдался Рущук. Желая закончить кампанию покорением всех дунайских крепостей и провести диверсию для сербов, Каменский двинулся от Рущука правым берегом вверх по Дунаю. Никополь и Северин сдались без сопротивления, весь север Болгарии был очищен от турок, а летучий отряд графа Воронцова овладел Плевной, Ловчей и Сельви". (А. А. Керсновский. История русской армии. Т. 1. С. 235, по Р-5))

На этом участие генерал-майора И. Т. Сназина в Русско-турецкой войне закончилось. Петров пишет: "Тогда генерал мой Сназин, по расстроенному его здоровью испросив позволения главнокомандующего возвратиться в Петербург, отправился туда с адъютантом графа Аракчеева ротмистром кавалергардского полка графом Апраксиным 1-м, оставя меня на несколько дней при Рущуке, в главной квартире армии для сдачи бригадных дел". (Р-5)

Чугункина (Р-2) писала, что во время войны Иван Терентьевич Сназин служил под началом Александра Петровича Тормасова. Но это не так, поскольку в 1810 году Тормасов воевал на Кавказе.

21 ноября 1810 года И.Т.Сназин за Батинское сражение был награжден одной из высоких военных наград Российской империи - орденом Св. Георгия 3 ст. за номером 211. Такие пожалования в эпоху Александра не были редкостью - минуя низшую степень, давали более высокую. Степень эта с самого начала давалась только старшим офицерам, т.е. генералам и штаб-офицерам (всего кавалеров ордена Св. Георгия 3 ст. было около 600 человек). Кроме непосредственного награждения орденом кавалеры его, согласно статусу, имели ряд преимуществ: по выходе в отставку имели право ношения мундира, могли изображать Георгиевский крест на своих гербах, вензелях и печатях, им полагалась ежегодная пенсия. Очень интересный факт: если награждением орденом Св. Георгия первых двух степеней было возложено на монарха, то третью степень давали после обсуждения на Сухопутной военной коллегии. "Ни высокая порода, ни полученные пред неприятелем раны не дают право быть пожалованным сим орденом, но дается он и тем, кои не только должность свою исправляли во всем по присяге чести и долгу своему, но сверх того отличили ещё себя особливым каким мужественным поступком, или подали мудрые и для воинской службы полезные советы". Этим сказано всё. (Р-5)

И. Т. Сназин после получения столь высокой награды карьеры не сделал, здоровье его было подорвано болезнью. 17 января 1811 года он вернулся на службу и был назначен шефом Воронежского пехотного полка, но даже не успев принять дела от полкового командира 27 января 1811 года подает в отставку. (Р-5)

В отставке, на хозяйстве.

И только теперь, уйдя в отставку, он мог уехать (по крайней мере, на лето) в своё имение и заняться хозяйством. 37 лет, а служба уже закончилась! Энергии ещё достаточно, вот только здоровье уже подорвано...

Виноградов (Р-4) пишет, что первоначально центр имения был в 2 км северо-восточнее, в местечке Овсеево (Авсеево). Именно там поначалу была небольшая деревянная церковь (Громова (П-7) пишет "часовня") с кладбищем по соседству и что вокруг бывшего кладбища сохранились едва заметные остатки ограждения в виде каменно-земляного вала, заросшего орешником, лещиной и акацией (Р-4).

Главное здание первой усадьбы, фото 2005г

Флигель, 2005г

Иван Терентьевич строит новую усадьбу на берегу оз.Сестрино и называет её по своему имени - Ивановское (П-4). Он строит здесь большой двухэтажный деревянный дом для себя и своей семьи. Этот дом вы видите на фото 2005 года (слева), он сгорел весной 2007-го года (вскоре после продажи санатория).

По данным архитекторов из Общества охраны памятников, описывавших памятники района в начале 70-х годов (Р-1), усадебный комплекс (в стиле позднего классицизма) в Ивановском построен в первой половине 19-го века. Здания поставлены буквой "П", образуя внутренний дворик (см. на плане справа здания, расположенные буквой "П" между корпусом 3 и столовой): в центре - двухэтажное здание, по бокам - флигели и хозяйственные постройки. От дворика каменная лестница со львами ведет к искусственному пруду и далее - к озеру.

8.01.1812 у Сназиных рождается дочь Софья (позже вышла за Мальковского Александра Львовича, скончалась 27.12.1864).

И.Т.Сназин в 1812 году.

В 1812 году началась Отечественная война. И. Т. Сназин в армию не вернулся, не вступил и в ополчение. Но как патриот он старается помочь Отечеству, жертвуя своим имуществом. Дворяне Вышневолоцкого уезда создали ополчение, выставляя с каждых 500 крестьян одного конного и 20 пеших, жертвуя "в пользу ополчения противу врага вселенной с каждой ревизской души по 2 четверти овса и по 2 пуда муки. Лично помещик Сназин пожертвовал 200 четвертей муки." (П-9, с.99)

Сназин был человеком своего времени и "спасая Отечество", жертвовал не только запасы муки, но и своими крепостными людьми, сдавая их в рекруты и в ополчение. Оставшиеся семьи теряли кормильцев, а вот оброк и барщину им не ослабляли. Бабы и дети работали и за себя, и за своих мужей и братьев, которые были отданы в рекруты. О "рваных ноздрях" народ не забыл до сих пор. Об этом сохранилось предание, которое записал собиратель местного фольклора А.Б.Намзин (П-10, стр.15). Правда, в легенде восстание отнесено к 1810 году, но это ошибка памяти народа, связавшего Сназинские поборы с его якобы роскошной жизнью в СПб, а не с "патриотическим порывом" 1812 года. Ведь в 1810 г. Сназин находился в Дунайской армии! И в то же время известно, что крестьянские волнения против рекрутских наборов прошли в Вышневолоцком уезде в 1812 году.

Интересна такая деталь в этой легенде, что присланная на подавление бунта команда солдат якобы расстреляла 10 крестьян и сожгла дома деревни, а схваченных бунтовщиков заковали в колодки и сослали в Сибирь, после чего эта деревня и перестала существовать. Также объясняется и название местности - Мочаловом она названа от занятия местных жителей, которые драли лыко с лип, заготавливая мочало.

Я думаю, что И.Т.Сназин, воспитанный в обстановке строжайшей муштры и исполнительской дисциплины в Гатчине при Павле, не мог не требовать такой же жёсткой дисциплины со своих подчинённых, и не мог не быть жёстким при этом. Это, безусловно, тяжело для подчинённых, но в истории не раз великие достижения страны сочетались с жестокими порядками её правителей (Пётр I, Сталин), а отсутствие твёрдости во власти приводило к беспорядкам в стране и массовым бедствиям (Николай II-й, Горбачёв).

Закат жизни. Строительство храма.

18.12.1815 г. у Ивана Терентьевича родился второй сын - Павел, который позже оказался наследником усадьбы.

9.01.18 (по данным ВГД) у него родился третий сын - Алексей. Алексей позже стал гвардии полковником, был женат на Марии Константиновне Ховен, с которой они имели трёх детей: Владимира (4.05.1844-?), Алексея (13.11.1847-16.04.1869, умер на острове Мадейра) и дочь Марию (18.07.1840-?), в замужестве Вохину. Умер Алексей 20.10.1874 (Р-4).

12.04.1821 в возрасте 19 лет умирает старший сын Сназина, Николай. Причина смерти не известна. Умирает в чине гвардии-поручика (Р-4), холостым, не оставив потомства. Не это ли событие подтолкнуло переживших горе родителей к постройке нового каменного храма в своём имении? Во всяком случае, Иван Терентьевич Сназин строит эту церковь именно после смерти сына.

По году освящения храма есть два мнения. Чугункина (Р-2) писала о 1822 годе, без ссылки на источники. В книге же о Венецианове (П-1, с.69) цитируется письмо Алексея Гавриловича Венецианова соседнему помещику Н.П.Милюкову о своей поездке сюда (на освящение храма, из своего имения Трониха): "... к Сназину выехал я в середу в полдень, а приехал в 10 часов вечера, от него выехал в 3 часа после обеда, приехал домой в пятницу в 9 часов утра. Каков вояж! Сей-то вояж план мой - в воскресенье быть у вас и в четверг на священье у Сназина - совсем разладил, а сладил так, что ... мне ... от вас или в среду или в четверг отправиться в Ивановское. ... сего же дня отправлен гонец к почтеннейшему нашему Серафиму [прим. - Тверской архиерей, с 1821г митрополит петербургский] с полученною мною от Ивана Терентьевича [Сназина] просьбою к нему участвовать при освящении..." Так вот, книга датирует это письмо 1820-1821 годом. И в самом деле, если Серафим с 1821 года стал питерским митрополитом, то вряд ли он поехал бы аж из Питера сюда, в тверскую глушь, при тогдашних-то плохих дорогах! Следовательно, церковь была освящена или в 1820, или (самое позднее) - в 1821 году.

Книга о Венецианове (П-1, стр.293), комментируя письмо Алексея Гавриловича Милюковым о поездке в Ивановское, на открытие храма, добавляет, что "Дочь Сназина, Евдокия, была замужем за одним из Милюковых." Но по данным ВГД (И-1) и по Виноградову (Р-4), Евдокия была по отцу Терентьевной, то есть, Ивану Терентьевичу она приходилась родной сестрой, а отнюдь не дочерью. И была она замужем за одним из Милюковых. Таким образом, в книге была допущена ошибка. Но за каким именно Милюковым она была замужем - не известно.

Церковь в Ивановском

Престол храма освящается в честь Иоанна Предтечи. На фотографии церкви (найденной А.Демьяненко) видно, что церковь - квадратная в плане, с каждой стороны имеется портик с 4-мя колоннами по фасаду, выходящий на широкую лестницу. Венчал церковь широкий барабан с 12-ю окнами и полушарием крыши, увенчанной небольшим шпилем. Храм был построен из кирпича, общая высота здания была около 11,5 метров. Купол, диаметром около 2,7 метра, был сделан из металла. Во внешней и внутренней отделке здания использовался гранит и мрамор. (Р-2) Местные жители иногда говорят, что якобы храм представлял из себя уменьшенную в 8 раз копию Исаакиевского собора, но при сравнении фотографий видно, что хоть нечто похожее уловить и можно, но назвать это копией всё же никак нельзя.

Вид с озера

Виноградов (Р-4) пишет, что колокольня стояла отдельно от церкви, почти на берегу озера, и высотой была до макушек деревьев. Это подтверждается фотографией, полученной Д.Подушковым у родственников Гаслера.

В 1824 году у двоюродного брата И.Т.Сназина, Василия (жившего, как сказано выше, здесь же, в Ивановском) родился сын Петр (П-5).

28.03.1828 умерла жена Ивана Терентьевича - Анна Петровна (по данным vgd.ru И-1 и Р-4).

Сам Иван Терентьевич умер 20.10.1834г, 60 лет от роду (И-2). Виноградов пишет (Р-4) год 1837. ВГД упоминает обе эти даты. Но, учитывая факт бунта крестьян Сназиных в 1834г в Котловане (о котором упомянул Архангельский) и именно в связи со вступлением во владение дочерей Сназина, 1837-й год, как год смерти И.Т.Сназина, следует исключить. Иван Терентьевич был погребён возле построенной им Предтеченской церкви, в сооружённом там кирпичном склепе (Р-4).