 |
|
|
|
|
Мои воспоминания о краеведе Лобашове Вадиме Константиновиче."Я молча уйду Моё знакомство с Вадимом Константиновичем Лобашовым началось ещё со времён существования Вышневолоцкого Бюро Путешествий в 1989 году, когда я организовывал экскурсионный кооператив в Удомле при Вышневолоцком бюро, не раз ездил в бюро и общался с его сотрудниками, среди которых внештатным экскурсоводом был и Вадим. Затем был "политический период" нашего с ним знакомства, когда мы, в 91-м - 93-м годах, бывших порой перемен, породивших у части интеллигенции демократические надежы и определённый подъём общественной активности, оказались вместе с ним сначала в "Демократической России", а затем в "Яблоке" (смотри Архив Удомельского демократического клуба). Мы не раз встречались по "политическим" вопросам то в Твери, то в Удомле, то в Вышнем Волочке. Это был интересный, но грустный период обманутых надежд и разочарований… И, кстати, Вадим очень остро переживал крушение этих надежд и связанные с этим разногласия внутри областной "Дем. России". Ярым политиком (и вообще политиком) он вовсе не был, в депутаты ничуть не стремился, но остро переживал безобразия вокруг и просто хотел внести хоть какой-то свой посильный вклад в обновление общественных порядков в России, в Тверской области и в Вышнем Волочке. Как настоящий гражданин и патриот. Хотя он и не бил себя кулаком в грудь при этом и не называл себя патриотом при каждом удобном случае, как это нередко встречается сегодня. И не искал врагов среди политических оппонентов. Вообще был против переходов на личности. Наконец, к счастью, был пласт чисто туристско - краеведческих наших встреч, особенно когда закончилось наше с ним "хождение в политику". Вадим несколько раз приезжал в Удомлю с походами со своими студентами и перед поездками обращался ко мне за организационной помощью.
Последний, достаточно грустный период наших встреч был связан, к сожалению, не столько с походами и краеведением, сколько с его приездами в Удомлю по личным проблемам, когда я видел, как он быстро старел, не в силах решить эти свои проблемы. Единственным светлым пятном в этот период было наше с ним совместное однодневное автопутешествие (когда я купил машину) в Белый Омут и к дому Сердюкова в 2005-м году. Как я жалею, что забыл дома свой цифровой фотоаппарат и не смог запечатлеть тогда Вадима и наше с ним путешествие! Я надеялся, что это только начало и мы не раз ещё попутешествуем вместе… Но я сам виноват, что не нашел для этого времени в 2006-м году. А больше времени Вадиму, как оказалось, не было дано судьбой... У меня сохранилось несколько писем и рукописей Вадима. Для его памяти, для всех людей, кто его знал и любил, я хочу запечатлеть в истории крупицы воспоминаний об этом замечательном человеке, которые остались в моей памяти. Первое сохранившееся у меня письмо от Вадима было написано где-то в марте 93 года. Что характерно - на тетрадных листочках и даже обложке со штампом медучилища. И я сразу вспомнил, что у Вадима были постоянные проблемы с деньгами, хотя он на это старался не жаловаться. "Купи себе компьютер" - наивно советовал ему я. А он, виновато улыбаясь, отвечал, что у него на это денег не хватает. Покупка простенького сотового телефона была для него огромным достижением, чему он радовался, как ребёнок. И эта бедность была при том, что в его голове хранился ценнейший капитал - настоящий клад краеведческой информации, которую он мог излагать без подготовки, наверное, в любой момент! (Да и книги мог бы писать, если б дожил до пенсии...) Помню, однажды я пригласил его на экскурсию по Григорию Сороке и неожиданно попросил его вести эту экскурсию вместо меня. И он провёл, причём, провёл блестяще! Связав воедино творчество Сороки - и сегодняшние проблемы экологии, даже борьбу Гринпис. Только широко эрудированный человек с энциклопедическими знаниями способен на такой экспромт! Интересный у него был почерк - каждую букву он писал отдельно. Иначе труднее было бы разобрать его письма. Но такое писание требует внимания к получателю письма и кропотливости, времени… У Вадима это было: и внимание, и кропотливость. Вот только времени ему было дано до обидного мало! "Я вообще-то против публикации присланных ранее воспоминаний, - писал мне он о воспоминаниях жителей с окрестностей озера Островно о Левитане. - Во-первых, потому, что не знаю, как на это посмотрели бы сами авторы их (как умершие, так и ныне здравствующие). А во-вторых, в них наверняка есть элементы нечёткости, субъективности, недостоверности и вымысла, т.е. нет уверенности в изображении как героев их воспоминаний, так и места действия. Но это моё мнение, а если всё же сочтешь целесообразным их публиковать, то пришли 2 экз." Сколько такта и самокритичности в этих словах! Сколько подлинно научного подхода! Это был настоящий чеховский интеллигент, только осознаёшь это слишком поздно… (Записанные им воспоминания были позже опубликованы в "Удомельской газете" в октябре 1994 года.) "Со статьёй (вернее с циклом статей, ибо материал разрастается как снежный ком, стоило только заглянуть в библиотеки, музей и архив) пока придётся чуть повременить, т.к. жду информацию из Твери и Петербурга до апреля. К тому же хочется отдать весь материал сразу, а не частями." Как это характерно для него! Желание всё сделать качественно, тщательно, выверено, отсутствие любой поспешности и торопливости! И всё писал от руки. Я ему тогда предложил печатную машинку, на что он ответил: "я не умею печатать на машинке, поэтому спасибо, но не надо." Так и унёс с собой массу информации, которую он знал… Одну из его машинописных и, возможно, не опубликованных статей я обнаружил у себя случайно вскоре после написания этой странички и тоже добавил её на сайт в виде отдельной странички об усадьбах на озере Молдино. Второе его письмо было от мая - начала июня того же 93 года. И тоже написано на обороте какого-то бланка мед. училища. Он мне переслал массу фотокопий репродукций, и посчитал только затраты на это. "Свою работу по печатанию фотографий (4 дня) я не знаю как оценивать и не оцениваю", приписал он. Не "современный" человек, не рыночный! То, чем увлекался, делал безвозмездно, бескорыстно. Потому и не нажил денег, и умер в бедности. В бедности только материальной. Ибо по духовной своей жизни этот человек был одним из богатейших наших современников. "Посылаю начало текста, пожалуйста, прочитай … если стиль подойдёт, то присылаю и остальное." Опять же - какая скромность и самокритичность. Ведь почти любой пишущий автор ощущает себя почти гением - какой там "если стиль подойдёт", не дай Бог сказать критическое замечание о написанном! Но только истинно выдающийся автор сам видит недостатки написанного им и не боится ни сам признаться в этом, ни чужой критики. В каждом его письме - постоянные просьбы найти какую-то вышедшую краеведческую книгу, или информация о таковых. Видно, что для Вадима это был жизненный интерес, как для кого-то футбол или очередной сериал. И при этом - сколько времени уходило у него не на творческие краеведческие работы, а на рядовую обыденную рутину! "… с октября прошлого года переехал в другую квартиру и все "бумаги" разобрал только сейчас. И раньше наши строители не баловали нас своим творчеством [это ещё как мягко он сказал об этом! - прим. А.К.], а ныне это и вообще какой-то кошмар, все эти месяцы работал как прокаженный: сантехнику, отопление, электропроводку, полы, двери и т.д. пришлось чуть ли не полностью переделывать." А сколько бы он мог написать, если б не эти хлопоты! "Я понимаю, что являюсь лодырем и порядочным свинтусом…" - это о длительной задержке с ответом в связи с новосельем. Не каждый человек может так посмеяться над собой! "Летом мы ездили по венециановско - левитановским местам, как и планировали. В охотничье хозяйство [бывшее имение "Островки" - прим. А.К.], несмотря на твои документы, нас не пустили, но мы жили рядом в течении 7 дней базовым лагерем, а оттуда выходили: в Марьино, Молдино, Ильино, Павловское, Поддубье, Всесвятское, Венецианово, Сафонково, Брусово, где тщательно всё зафиксировали (с компасом, рулеткой, ломатами и фотоснимками). Брусовский дом [здание КБО - прим. А.К.] по замерам тютелька в тутельку "садится" на фундамент дома Пыжовых в Молдино, так что версия о ряде картин Сороки, якобы написанных на тамбовщине, даёт трещину."
Вот много ли у нас таких энтузиастов, которые мало того, что ведут подобную исследовательскую краеведческую работу не в тиши архивов, а в полевых условиях, но ещё и привлекают к этой архиполезной работе молодёжь, как это делал Вадим? Увы, единицы! И при этом им и помощи почти никакой, да ещё и приходится преодолевать бюрократические препятствия, как с правом исследовать остатки имения Островки! "Второй лагерь мы разбили около мостика через Съежу при впадении её в Островенское озеро и здесь простояли 6 дней, посетив Островно, "Приют" (усадьба Минут), Сорокино и т.д. В Сорокине целёхонек флигель для прислуги из "Горки" [ценное краеведческое открытие! - прим. А.К.]. Проводили ту же работу с замерами. Когда замеряли фундаменты строений в "Горке" [имение Турчаниновых, где 2 года гостил Левитан и куда к нему приезжал в гости А.П.Чехов, после чего многие впечатления от этой поездки отразились в его "Доме с мезонином" и "Чайке" - прим. А.К.], чисто случайно натолкнулись на ряд предметов утвари. Кстати, "Горка" оказалась очень интересной усадьбой не только в историко - культурном плане, но и в архитектурном. … Оставшееся время провели в "Чайке" [дача Бялыницкого - Бируля, где ныне филиал областной картинной галереи - прим. А.К.], которая не охраняется (выгнали оттуда 2 бомжей и ночевали на 2 этаже) и усиленно растаскивается: разобраны камин в гостиной, потолок на веранде, частично пол." Вот такие интересные исследования он проводил со студентами. У меня сохранились его замеры усадьбы Венецианова Сафонково, зарисовки плана имения "Горка", но что будет теперь с наработанными им материалами? Не пропадут ли они бесследно для истории?? В 98-м году я некоторое время пытался издавать в Удомле газету "Вольный ветер". И Вадим прислал для неё несколько своих стихов. Стихи, наверное, слабоватые (но, к чести Вадима, он нигде, кажется, и не выступал с ними как доморощенный "поэт", коих много в каждой Тьмутаракани, стало быть, писал их просто для себя, от избытка чувств и сомнений, которые не находили иного выхода). Но я не успел издать их не из-за моей критической оценки их, а из-за прекращения издания убыточной газеты. И теперь считаю своим долгом всё же опубликовать их хоть в Интернете, для других, чтобы они не пропали у меня в безвестности. Я не помню точно, но скорее всего, Вадим хотел издать их анонимно (судя по содержанию стихов). Это был сложный период в его жизни, когда "седина в бороду, бес в ребро", но эти чувства и сомнения переполняли его, мучили и искали выход. Собственно, они и сократили его жизнь, приведя к первому инфаркту, для меня это не вызывает сомнения. Но они же и сделали несколько лет его жизни ярче и, возможно, заплаченная им цена была справедливой. Но сегодня это уже история, и я хочу, чтобы эти его стихи и мысли не пропали в безвестности, и поэтому считаю возможным и полезным их опубликовать (ниже). Последние 2 письма от него датированы октябрём 98-го года. Он напомнил о приближающемся 175-летии со дня рождения художника Григория Сороки и предложил удомельским краеведам совместно с вышневолоцкими провести краеведческую встречу или конференцию в связи с этим событием. И далее он подчёркивает важность заданности темы встречи: "лично я склоняюсь к последнему варианту [конференции - примечание А.К.], ибо он исключает обычный трёп, облечённый во флер околонаучных умствований, а во-вторых, заставляет загодя конкретно подготовить выступление (доклад) по тем или иным вопросам, связанным с юбиляром. Кстати, и с вашей, и с нашей стороны заранее, но не откладывая в долгий ящик, обговорить и решить конкретные темы выступлений, дабы не повторяться." Как точно подмечено про частые "околонаучные умствования" вместо серьёзной подготовки! Увы, это нередкая болезнь "краеведения"! И далее он добавляет. "Теперь мотивирую, почему предлагаем провести сие мероприятие у нас, а не у вас. Вы-то в сравнении с нами более состоятельны в финансовом отношении, да и администрация ваша благожелательнее к вам. У нас же просто нет материальных возможностей, да и администрация под своим крылышком держит спорт (футбол), ибо мэр - спортсмен." Как горько звучат эти строки! Он даже не жалуется на отсутствие поддержки от местных властей краеведению, он просто констатирует это как факт, препятствующий проведению краеведческого мероприятия в Вышнем Волочке. Чуть позже мы пригласили его в Удомлю на празднование юбилея Григория Сороки. Он ответил: "Очень хочется туда попасть, но это будет проходить среди недели, а у меня занятия. Ах, если бы вы смогли официально пригласить меня на это мероприятие… то тогда бы меня освободили бы на эти два дня от занятий." Как хотелось ему хоть на 2 дня вновь прикоснуться к любимому делу, и как сложно было вырваться для этого от привычной рутины!" И далее он пишет: "Читая вашу программу юбилейных торжеств, сталкиваешься с одной странной мыслью: юбилей посвящён Г.Сороке, а где же рассказ о нём самом? Вот почему я и предлагаю провести конференцию (либо это можно назвать как-то иначе), как информационно - пропагандистского характера, так и исследовательского (в том числе и краеведческого) характера. Почему бы вам было не пригласить работника Тверской картинной галереи с искусствоведческим анализом творчества художника? Наконец, вашим краеведам есть что сказать о художнике, помимо экскурсионного комментария. Лично я, если попаду к вам, готов выступить с докладом "Философия живописи Г. Сороки: от Платона до "Гринписа". (В принципе, могу ещё сказать и по теме "К вопросу о тамбовском цикле полотен Сороки".)" Празднования юбилея Сороки прошли, слава Богу, с участием Вадима и именно тогда он экспромтом провёл вместо меня свою незабываемую (для меня) экскурсию - лекцию о Сороке, когда я словно заново открыл Вадима как энциклопедически образованного краеведа, равных которому трудно найти... Вот, собственно, и всё, что я пока вспомнил о нём. Не хочу писать банальности о его преждевременном уходе... Но счастлив, что я успел проститься с ним, ещё с живым, примерно за месяц до смерти - 3-го апреля. Он знал, что скоро умрёт, так просто и сказал мне в трубку: "я умираю", хриплым тихим голосом. Не хочу описывать нашу последнюю грустную встречу. Отмечу только то, что и тогда, когда у него уже почти не было сил вставать, на его кровати лежали машинописные листки по краеведению...
|
 |
