Данный текст копируется с сайта "Русская мысль", Париж, N 4363 26.04.2001 РОССИЯ СЕГОДНЯ: Андрей Санков. "По тверской земле" в связи с тем, что данный сайт закрылся на реконструкцию и эта статья стала недоступна читателям.

Бологое сегодня

Центром Бологого остается площадь Ленина: перекресток, стесненный двумя скверами, краешек вида на озеро в простенке и статуя работы известного мастера соцреализма Томского. Вождь изображен задумчиво-строгим, без экспрессивных жестов, - в позе оратора: правая рука в кармане, левая небрежно сжимает кепку, взор устремлен вдаль. По сторонам расходятся главные улицы - Кирова и Дзержинского. На стене соседнего дома корявая надпись времен избирательной кампании 1993 года: "А ты выбрал ЛДПР?"

Случайный путешественник, который, глядя на эту картину, сочтет ее следом ушедшей эпохи, ошибется: эпоха здесь пока еще та же. Хотя компартия формально властью не обладает, в законодательные собрания всех уровней избираются коммунисты, во всяком случае коммунисты по убеждениям. Нравы не смягчились. Сохраняются традиции - вплоть до субботников в апреле с заседанием на тему "Ленин и теперь живее всех живых".

Эти политические символы не тускнеют, несмотря на разрекламированный правительством экономический подъем. Да и не промышленностью и торговлей живо Бологое - это город железнодорожников на пути меж двух столиц. Проводимая ныне структурная реформа железнодорожной отрасли открывает перед ним перспективу скорого разорения. Уже переведены в столицы практически все денежные ресурсы, ликвидирован аппарат местного отделения дороги, на очереди - локомотивное депо. А в Бологом к тому же серьезно сомневаются в экономической и инженерно-технической обоснованности принимаемых мер; есть подозрение, что реформа дороги производится с целью облегчить акционирование. Отсюда и накал страстей, и обращение к депутатам-коммунистам в Думе.

Впрочем, самое яркое свидетельство продолжения советской эпохи - это, конечно, не надежды на партию Ленина, а... тишина. Случайный путешественник не заметит в городе никаких проявлений негодования и накала страстей. Летом секретарь Бологовского райкома КПРФ заговорил про возможность акции протеста: мол, десять тысяч членов профсоюза выйдут на рельсы, чтобы "заставить своего министра всерьез задуматься". Никто, разумеется, не вышел. И не выйдет.

...С лово"благое", от которого происходит название Бологого, имеет два смысла. Первый - "хорошее, путное, полезное". Второй же, согласно словарю Даля, близок к понятию "блажь" (дурное, тяжелое, неудобное). Долгое время второй смысл внимания не привлекал, потому как город обязан был появлением и процветанием как раз своему благому географическому положению (он рос из станции железной дороги Москва-Петербург, богател в качестве узла на ее середине). Дальнейший технический прогресс теперь стал давать обратный результат.

Секретарь райкома в своей обличающей иждивенчество статье заверил сограждан, что земля их от века такая - дурная, тяжелая, неудобная (болотце промеж озер). Оттого, дескать, и народ тут сонный и ленивый.

Но верный ленинец лукавит. Какая уж там трясина, если в Бологом и его окрестностях располагались дачи и усадьбы известных дворянских семей. Их было более десятка (усадьбы князей Оболенского, Путятина, баронов Остен-Сакенов, Веймарна, Гейкинга). Или почему так подолгу жил и путешествовал здесь художник Н.Рерих, найдя в этих местах свой поэтический образ Руси? Достаточно прочесть его очерк "Чаша неотпитая", дабы понять, в каком смысле блага земля возле города над озером. Но очерк был написан в 1915 г., а вскоре начались известные преобразования. В имении Оболенского уже в 1926 г. открылся концлагерь, вернее, его женский филиал (мужчин содержали за колючей проволокой в имении Панаева, в трех километрах от станции Валдайка, где писалась "Чаша неотпитая"). И хотя автор очерка благополучно уехал, среди зэков тоже были художники, артисты МХТ, священники, поэты. Некоторые оставили воспоминания (Никифоров-Волгин, Гаген-Торн). А в прошлом году со страниц местной "Новой жизни" выступили старейшие охранники - по случаю 74-летия существующего и поныне "исправительно-трудового учреждения".

В самом городе в 1932 г. взорвали Покровский собор. Очистные сооружения, которые держали Путятины, забросили, превратив озеро в сточную канаву. Так и пошло.

Сейчас в городе кое-кто с умилением пережевывает байку, как лет эдак 37 назад, когда тоже нависла над железнодорожниками угроза сокращения, они остановили поезд Хрущева, кинулись в ножки, и он тут же подмахнул указ: построить два завода. Недавняя приватизация на тех "подаренных" Хрущевым заводах лишила мест две трети занятых. Увеличение объема производства в прошлом году достигнуто без их возвращения, а новые рабочие места не создаются во всем районе четыре года подряд.

Казалось бы, должен возникать вопрос: чем живут люди, которые не имеют ни зарплаты, ни пособия? Но не возникает. Просто "Новая жизнь" регистрирует время от времени особо замечательные экзотические промыслы (вроде заготовки поганок) да эпизоды "цветной лихорадки". В районе целые деревни порой маются без света не столько потому, что не платят, а потому что алюминиевую проволоку линий электропередач воруют и сдают на лом. Известны даже попытки "сдать" линии связи министерства обороны. И все это на фоне слухов о капиталах "новых русских", утекающих в офшорные зоны и зарубежные банки. Многие это воспринимают как театр абсурда.

Возврат музыки сталинского гимна добавляет новые штрихи: ведь автор музыки, генерал-майор Александров, свой путь к воспеванию земных богов начал здесь - в должности регента Покровского собора.

До революции площадь Ленина называлась Торговой, и на месте статуи располагался городской рынок: ломились прилавки от овощей, фруктов, выращенных на бологовской земле. Продавали, как и везде, живых гусей, кур, поросят. Были, как водится, пряничный и калашный ряд. Говорят, даже шарманщик был. Настоящий - с попугаем на плече, который предсказывал будущее, вытаскивая счастливый билетик.

Между Тверцой и Мстой

Один из типичных городов исконной России - Вышний Волочек. Как ни странно это звучит, он более русский, чем многие другие. Именно сюда следовало бы заглядывать туристам, желающим быстро и точно ухватить представление о стране. Здесь прошлое смыкается с настоящим и создает впечатление путешествия по времени, потому что добрая половина города - застройка XIX века, причем сплошная. Улицы сохраняют тот вид, какой имела русская провинция, описанная Пушкиным, Достоевским, Буниным. Годы советской власти не добавили почти ничего: войны особых разрушений не принесли, планы коммунистического строительства прошли мимо.

Двухэтажные домики с мезонинами, хоромы, разукрашенные резьбой, втиснутые в просветы кирпичные уродцы с тупыми углами - вся эта национализированная революцией мещанская недвижимость до сих пор ветшает и рассыпается в соседстве с некогда роскошными торговыми рядами и особняками в стиле ампир. Бревна и тес черны от времени. Каменные стены обшарпаны настолько, что и пазы меж кирпичами зияют пустотой, а штукатурка - та зачастую лишь свисает с карнизов, подобно клочьям кожи. По иным крупным зданиям уже гуляет ветер: их окна мертвы и провалились крыши. Не так ли должен выглядеть город-привидение, город-призрак?

Река Цна и каналы Вышневолоцкой водной системы со старинным парком на берегах придают всей картине восьмидесятилетнего естественного разрушения глубину и изысканную живописность. Но, увы, процесс на исходе - в ближайшие годы руины и трущобы наверняка придется понемногу сносить, ибо вряд ли у местной администрации найдутся средства на капитальный ремонт и реставрацию даже бесспорных памятников архитектуры, не говоря уж о сохранении целостного уголка былой провинциальной России. Лишь в центре, на проспекте Ленина, старые дома опять блещут красотой - благодаря коммерсантам, владельцам магазинчиков и кафе.

Достойный внимания район современной застройки (значительно меньший по площади) располагается возле железной дороги и автотрассы Москва-Петербург. Район очень молод, несмотря на то, что под жилье в Вышнем Волочке всегда использовались полуподвалы, подвалы, чердаки. Не баловала город советская власть. Он при ней прославился как родина гагановского движения, то бишь одного из вариантов наращивания производительности труда без всякого материального стимула, на чистом энтузиазме. Вышневолоцкая прядильщица Валентина Гаганова со своим почином и книгой "Не ради корысти" стала символом эпохи. Каждый поживший в Советском Союзе помнит это имя просто потому, что не услышать его по десять раз на дню было невозможно.

С тех пор много воды утекло в шлюзах на Верхнем Волоке. Вослед за молодостью, вослед за силами лишились прядильщицы, работавшие с Гагановой, и крох, скопленных в Сбербанке про черный день. Не гагановок ли можно видеть сегодня среди старух, что выстраиваются с утра вдоль проспекта Ленина продавать семечки? Однако то было бы еще полбеды - хлопкопрядение, первейшая отрасль местной промышленности, в безысходном упадке. Строго говоря, повторилась ситуация середины XIX века, когда в связи с постройкой железной дороги Петербург-Москва пришел в упадок древний водный путь через водораздел между Тверцой и Мстой, через Волок. Транспортная артерия, которой город обязан самим своим названием, навечно замерла. Но тогда проблема разрешилась: избыток рабочей силы сразу привлек внимание капитала - московские предприниматели Шиловы и Ермаковы начали строить прядильные фабрики. А сейчас? Кто сейчас ворочает капиталами, кто сегодня правит губерниями?

Сейчас ситуация поистине трагична, ибо судить о ней приходится отнюдь не по той статистике, которую ведет городской центр занятости населения. Центр фиксирует умеренный уровень безработицы и предлагает трудоустройство в других районах Тверской области, имея для этой цели в областном банке данных около ста вакансий. Но это капля в море по сравнению с числом потерянных рабочих мест!

Население Вышнего Волочка резко сократилось и продолжает стремительно убывать безо всякой миграции в поисках трудоустройства, за счет превышения смертности над рождаемостью. Процесс наметился еще в 70-х, а сейчас ежегодное число смертей превышает число рождений уже в три с половиной раза.

Глава области, губернатор Владимир Платов, проводит в настоящее время через Думу законопроект, согласно коему смерть будет основанием для выплаты вклада до 400 рублей, помещенного в Сбербанк до 20 июня 1991 года. Инфляцию предполагается учитывать, умножая сумму вклада на коэффициент 15, что дает весьма значительные для большинства пенсионеров деньги. Любопытно, оценят ли заботу родного губернатора вышневолоцкие старики?

Впрочем, Платов - серьезный политик. За мероприятие, которое не гарантирует повышения его рейтинга, он и браться б не стал. Очередную зиму город, можно сказать, уже пережил, а это само по себе праздник: опять обошлось, опять не замерзли. Да и дешево отделались, ибо сугубо продолжительных и жестоких морозов, как в Сибири, не было. Тепла-то, конечно, котельные в обрез давали (кабы трубы не полопались), но Россию газ спасает. Когда на улицах температура падает ниже минус двенадцати, в квартирах включают все конфорки газовых плит и духовку, чтоб согреться перед сном. Многие приспособились копить тепло на ночь с помощью положенного на плиту толстого листа железа. На Дальнем Востоке оттого и приключился кризис, что там газа нет.

Дар Валдая

Валдай - малозаметный город. В нем все заурядно на фоне других. Не может он похвастать ни упоминанием в "Повести временных лет", ни особо впечатляющим списком "замечательных людей". Его исторический центр, Базарная площадь, переименованная в площадь Свободы, еще лет семь назад имела удручающе типичный вид: тут кафедральный собор, разрушенный намеренно, и тот простоял весь срок - уродливой руиной, дежурным напоминанием про то, что до Валдая высоким планирующим органам нет никакого дела. Ныне картина иная: площадь пестрит вывесками торговых заведений, блещет красками отремонтированных фасадов и куполами восстановленного собора. Только перемена эта тоже не выделяет Валдай - такие оазисы возрождения сегодня встречаются всюду среди ветшающих старых кварталов и скоплений бревенчатых пятистенок.

Однако почти здесь же, у площади Свободы, там, где пересекает ее улица Луначарского, стоит здание краеведческого музея с благозвучно-претенциозным названием "музей уездного города". А в нем, в самом конце экспозиции, возле двери на лестницу заднего хода, есть стенд, упомянуть о котором было бы уместно.

Чтобы сразу и сполна оценить факт, небольшая историческая справка. В 1912-1917 гг. в Валдае жил С.А.Нилус, писатель, сделавший всемирно известными "Протоколы сионских мудрецов". Ему пришла в голову мысль связать уже порядочно поистрепавшуюся в то время идейку еврейско-масонского заговора с новозаветным пророчеством об антихристе, объявив талмудический иудаизм тайным сатанизмом. И как раз в Валдае он написал главное сочинение на эту тему - "Близ есть, при дверях".

О роли, которая сыграна "Протоколами..." в трагических событиях ХХ века, много говорить не приходится, но важно отметить существенную деталь: эффектным рассмотрением страшилки о заговоре "сионских мудрецов" в плоскости эсхатологии Нилус не просто реанимировал ее - он придал ей второе дыхание, вознес до уровня решения загадки истории.

Читая написанную в Валдае книгу, мы ясно видим источники вдохновения эмигранта из России тех лет - Альфреда Розенберга, написавшего свой "Миф ХХ века". Фундаментальный тезис нацистской пропаганды, тезис о большевизме как орудии вселенского разрушения, руководимом евреями, направляемом еврейским финансовым капиталом, - развитие идей Нилуса.

Как же представлен этот человек посетителям "музея уездного города"?

"С.А.Нилус - выдающийся духовный писатель России, - читаем мы на посвященном ему стенде, - автор книг: "Великое в малом", "Сила Божия и немощь человеческая", "Близ есть, при дверях"".

Никаких комментариев к содержанию перечисленных сочинений нет. Зато тут же, на стенде, выставлен экземплярчик с "Протоколами сионских мудрецов".

Почему авторы экспозиции, назвав Нилуса выдающимся писателем, не потрудились объяснить, чем именно он так "выдался"? А уж если речь зашла о "духовном" творчестве, то как можно было не указать, что Нилус, мягко говоря, неканоничен?

Где-нибудь за пределами России эти естественные вопросы, вероятно, навели бы на подозрение в юдофобских настроениях. Однако в том-то и дело, что у нас такого рода настроения совсем не характерны для интеллигенции, тем более в маленьких городах. У авторов стенда их наверняка нет (на то указывает и экспозиция музея в целом). Причина куда проще: людям все равно.

Учиненное нацистами истребление европейского еврейства фактически у них никаких чувств не вызывает - на стенде не свои слова, все осторожно заимствовано из черносотенных изданий. И заимствовано единственно для того, чтобы привлечь благосклонное внимание максимально широкого круга потенциальных посетителей. Подобно тому, как местный кинотеатр обеспечивает себе кассовый сбор эротикой да сценами насилия, музей решил задействовать Нилуса.

А не примета ли это времени? Ведь ненависть слепа. Разве не потому обращается она нынче против "лиц кавказской национальности", что есть соответствующие ксенофобские идеи, на пути распространения которых профессионалы, владеющие информацией, не пожелали встать? Первая чеченская война показала: большинству журналистов совершенно очевидна не то что абсурдность тезиса о чеченском национализме как орудии разрушения России в руках "мировой закулисы", но ущербность самого образа мыслей, порождающего такие тезисы. Тем не менее протестов против второй чеченской бойни почти не слышно.

В заключение остается отметить: у валдайских краеведов исчерпаны еще не все возможности по привлечению посетителей - скандалов хоть отбавляй (достаточно вспомнить, что на заре своей истории Валдай прославился как город, в котором была широко распространена одна древнейшая профессия). Вот только не вернуться бы так шаг за шагом к тому "звериному образу", о котором сообщается в начале "Повести временных лет".

Андрей САНКОВ
Бологое - Вышний Волочек - Валдай
© "Русская мысль", Париж, N 4363, 26 апреля 2001 г.